עב

Переплести тело с телом

Инна Шейхатович
10.07.2011

Ясмин Годер совершила много путешествий. Географическое,
духовное, человеческое. Родилась в Иерусалиме. Переехала с семьей в Штаты. Как
хореограф началась в Нью-Йорке. Там училась, выбирала маршрут. С 1997 года
работает самостоятельно. Оказалась в вихре фестиваля пионеров многозначных
пустот “Оттенки танца” в 1999 году. Взошла на гребень израильского модерна с
невидимым, но громко декларируемым лозунгом “новизна – и нет ей конца”.

В ее спектаклях видны важные процессы: собственный почерк,
смутность тематики, отсутствие дансантности. Ее кредо – танец, который не
танцуется. Мыслится, чудится, распадается на туманные и аморфные миниатюры – но
никогда принципиально, вызывающе не танцевальные. Будто Ясмин пытается
освободить душу и тело от налета танцевального эстетизма. Как приверженцы чучхе
ратуют за полную аскезу, так она, дитя святого города Иерусалима – и мира,
полного разного рода соблазнов, – отторгает красоту жеста и костюма. Ким Ир Сен,
вероятно, ее бы понял…

“Альтернатива” – камертон исканий Годер в движенческом театре.
Соединение несложной пластики, медленной пантомимы, многозначных намеков,
полужестов, мысленных вздохов, а то вдруг выпадающих из музыки судорог,
волнообразных сотрясений, конвульсий – вот стиль Ясмин Годер. Он узнаваем: так
бросается сполохами рук, туловища, так далеко и бесцельно идет в своих
экспериментах лишь она. Ее нельзя тиражировать. И в этом ее прелесть. И надрыв.
И странный знак ее, ясмингодеровского, качества.

Композиция для шестерых танцовщиков под названием “Конец бури
близок” (“Storm End Come”) на музыку Hajsch “1992” еще не началась, а танцовщица
в чем-то вызывающе безликом, будничном, по-дачному линялом уже мыслит на голом
полу сцены. Ждет чего-то, чему-то навстречу фанатично и обреченно стремится. К
ней присоединяются новые лица. Новые тела. Костюмы так же кокетливо стерты,
безличны, многозначительно спрятаны в серое, застирано-бежевое, розоватое.

Ясмин Годар в своем мире. Переплести тело с телом. Дать им
потрястись вместе. Потрясти нас нечитаемым текстом ритма и “волнообразности”.
Развернуть  пирамиду, гимнастическую группу. И уже ей дать воспрянуть в клинче,
в перехвате, в сплетении. И чуть нагнетать, нагонять драматургию патетики,
предостережения, вопроса. Вопрос – не форма, не содержание. Это льдинка на дне
бокала. Стук в полной тишине. Остината в приятном лирическом потоке. Все, что
немного ни при чем. О чем спрашивает Ясмин? Понятно только ей одной. И это ее
право, ее заслуга. То, что с ней считаются, есть наше тяготение к сложному.
Доверие к интеллекту. Простая форма общения с космосом.

Ясмин Годер не рассказывает о любви или страсти. Ее истории
аскетичны, как келья монаха, и напряженны, как подступ к бою. Ее артисты не
смогли бы быть Одеттой, сильфидой, Базилем или Принцем в классическом балете.
Слишком далеко они от этого канона отошли. Слишком странно диктуют им Ясмин
Годер и ее директор и вдохновитель Ицик Джули свои абстракции. Хотя позиции
классического танца, намеки на поддержки и арабески вроде прорастают. Однако их
тут же выпалывают.

 

“Конец бури близок” – медитация. Медленная, горделивая. Сразу
становится ясно, что повлияло на критиков, называющих бесстрашие Годер
“беспримерным”. Оно такое и есть.

Хорошо, что Ясмин не стала архитектором. Там ее абсолютный
волюнтаризм явился бы причиной бед. А так – все в порядке. Острые мысли, как и
острые чувства, достойны уважения. Всяческой работы по их освоению.
Комментариев, эссе, статей-исследований. Тишина – приятная новость. Буря
грянула, а тут ей и конец пришел. И мы ему аплодируем.

Инна Шейхатович

Фото: Ицик Джули